|
Если бы моим другом был Билл Гейтс
У каждого человека на нашей планете есть самые низменные и самые высокие чувства и порывы, которые словно тумблеры на доске управления твоим поведением, где пилотом редко бывает здравый смысл, а всё чаще чувства и эмоции. Именно по-этому холоднокровные животные идеально сосуществуют друг c другом, холоднокровно убивая себе подобных и размножаясь. Когда же на доске управления загорается лампочка чувств, сострадания или счастья, это словно сопутствующий знак тревоги и опасности. А значит либо действуй, либо жди беды.
Я помню тот год, школьный прохладный 1969 год. Когда в президенты пришёл, казалось бы революционер своих политических взглядов Ричард Львиное Сердце Никсон, впоследствии оказавшимся обычным Львом Толстым на словах. Но тогда нас мало интересовала политика, как и многое другое, терявшееся среди множества клетчатых женских юбок.
Казалось бы чёрные туфли, сочетаемые с белыми гольфами под не очень короткими, но весьма завораживающими женскими юбками делали нас настолько не состоятельными, что продлёнка в школе, сопутствовала полной нашей недееспособностью, с прогрессией до кормление с ложечки и подтирания слюнявчиком. Всех, кроме одного парня, с которым я познакомился в тот год. Его взгляд всегда раздваивался под призмой его толстых, и непривлекательных очков. Сложно было назвать его жирным поглотителем общественного внимания среди молодёжи, особенно с прижившийся к нему кличке : блондинка четыре глаза.
Сказать честно, он не пользовался ничем: начиная с популярности, кончая калькулятором на зачётах. И по признанному факту, что дети и женщины - самые жестокие существа, а девочки-подростки вообще деспоты, он зачастую попадался на уловки глумливых старшеклассниц, пытавшихся поразвлечься путём манипулирования его наивностью . Чего только стоила история получившая название “Золушка”, где под предлогам потерянного ботинка одна из девочек попросила найти обувь среди мусорных баков в подсобном помещении школы, где с пятницы вечера до понедельника утра и просидел Бил закрытым, среди обеденных остатков тыквенного пирога. Бил был из тех парней, которым светил разве что офтальмолог на плановых проверках здоровья, которое так же, казалось бы подшучивало над ним. Но он был холоднокровным. Он холоднокровно терпел все насмешки, он холоднокровно держал слегка сутулую осанку, у него было холоднокровие змеи, которая, как я уже тогда чувствовал, когда-то смертельно укусит этот мир.
Но давайте я вам расскажу немного о себе. Я был на 2 класса младше Била, родился в соседнем городке, откуда меня постоянно подбрасывала в школу мама, по пути на работу, так как папа постоянно работал по ночам охранником на ядерном объекте. Признаться, я даже немного комплексовал по-этому поводу, ибо почему-то строго верил, что присутствие мамы в моём обществе, пусть даже в машине, пагубно влияло на мою репутацию, среди мастерских укротителей одноглазых змей. Я кучковался постоянно в кругу ребят, увлекаясь нечастыми прогулами точных наук, и отдавая дань физкультуре по школьным окнам футбольным мечом. Но одним я отличался от всех своих сверстников, у меня было необычайное чутье на талантливых людей, хотя скорей всего это был больше компас на необычность, что конечно не всегда являлось проявлением чего-то сверхъестественного, а зачастую просто равнялось психическими расстройством или умственной медлительностью людей, которых я рассматривал. Я приставал ко многим аутистам и эпатажным людям, надеясь словно Томб Райдер расхитить их гробницы тайн и уникальности, зачастую конечно натыкаясь на сугубый свинарник, особенно когда дело касалось глубоководных миров суицидальных школьниц. Но этот парень был действительно странный. Он прожигал всё своё свободное время за машинами, но не нудно, не час за часом, а словно испепеляя своей вовлечённостью время, здесь и сейчас. Он горел исчислительными машинами, и теми первыми языками программирования, при виде которых у обычного школьника пропадала эрекция, а у молоденьких девочек начиналась минопауза. Настолько они были скучны и неинтересны. И меня это жутко интересовало. Я не как не мог вбить в толк, как в здравом уме, и при зашкаливающей выработке тестостерона, можно пойти на поводу холодного железа. И я стал за ним наблюдать. Входить в контакт в коллективе было легко, и я словно зная его, как друга или товарища, бесцеремонно задавал ему вопросы о его увлечениях в местах общественного пользования - столовой, школьном парке, коридорах.
Что? Зачем? И как? И он, без лишних вопросов, полагая , что я полностью разделяю его интерес, нежели играю в псевдо-психолога, рассказывал всё, что творилось у него на уме. Его любовь к машинам была настолько сильна, что внутри себя глупые шутки о его нетрадиционной ориентации к роботам выстреливали словно фонтаны из раскаленной коры земного шара. Но я всегда внимательно его слушал, мысленно ставя галочки напротив воображаемых диагнозов, попутно сам вовлекаясь в его истории. Я уже начал получать удовольствие осознавая, что человек зависим от того, что он делает, и от того, как легко можно будет им манипулировать, по средствам его зависимости и сопутствующей наивности. Я до сих пор помню и чувствую некую ответственность, за наказание понесшее Бил из-за меня, который на вопрос “А спорим, не сможешь?”, взломал тогдашний компьютер завуча и получивший ответы на финальную майскую контрольную, за что получил серьёзный выговор, с вызовом родителей на директорский ковёр.
Уверен, что это не было финальным аккордом его наказания, так как отец у него был весьма тяжёлых нот. Но контрольную, по взаимному хладнокровию, я тогда написал на отлично. С тех пор началась длинная череда моих “А слабо?”, и Билла “А нефига!” - проросшая до высот работы на крупнейшую на то время компьютерную компанию MITS, путём заведомо ложных свидетельств о причастии в создании программного обеспечения для их машин, естественно путём взлома и добавления имён в личную базу сотрудников. Оказавшись от части причастным к оферам его деятельности, я стал сам невольно вовлечён и глубоко заинтересован в прогрессии наших жизней и толщины наших кошельков, неформально занимаясь нашей коммерческой частью. Официально мы не числились друзьями или партнёрами, но негласное сосуществование у нас казалось бы уже присутствовало на клеточном уровне. Лоббируя наши коммерческие интересы, я вытаскивал его знания на новый уровень, создавая из года в год новые ячейки для привлечения электронного внимания на наши профили, в конце концов создав первую общую компанию, с ещё тогда глупым дефисом между Micro и Soft, сотрудничая с IBM, как тогда казалось большим братом. Кто же знал, что здоровое питание и крепкие кости позволят нам его перерасти. Да и к чему мне скромничать.
Только со временем, я стал осознавать, что из маленького, щуплого, но холодного старшеклассника, я - дерзкий и ничем кроме упругих женских грудей неувлечённый среднеклассник воспитал гения, удачно попавшего мне в руки и так удачно вышедшего в свет, оставив меня попивать самбуку с карибскими дикарками в тени пальм и журналистского внимания. И пролистывая весь путь нашего становления понимаешь, что наша жизнь, словно рудник на диком западе. Где, чтобы найти золото, надо опуститься глубоко в говно. А насколько тебе хватит дыхания?
|
|
|
|
|
