|
Если долго идти по узким улочкам Старого города, то можно и заблудиться – в уплывающей из-под ног брусчатке, в изобилии ресторанных ароматов, в многоголосии туристов, оказавшихся на небольшом пятачке старины в этот удушающе жаркий, июльский полдень. Солнце, не связанное никакими обещаниями с облаками, щедро льёт расплавленное золото на и без того прогретые за день камни. Мне хочется снять босоножки, чтобы ощутить всё величие уплывающего из-под моих ног времени, но я не делаю этого, боясь оказаться один на один с болью. Мне и так уже... достаточно!
Я сажусь на облупленную, когда-то бардовую, скамейку, и застываю, подобно одному из тех многочисленных памятников, что незримо стоят на страже чужих судеб. Безжалостное солнце заставляет меня съеживаться, не до конца выветренное чувство гордости – расправлять плечи. Пока тело бьётся в такт остаткам сердца, я пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Почему-то сейчас мне это кажется особенно важным: научиться дышать. Выжженный воздух вместе со скрежещущей живой музыкой врывается в лёгкие, обжигает их, скользит редкими молекулами кислорода по венам. Я чувствую, как то там, то тут пробивается на поверхность то одна, то другая синяя, пульсирующая полоска. Наверно так и выглядит жизнь, когда ей нечем заняться.
Моё лёгкое платье с «павлиньим» рисунком мягко струится вдоль тела. На моей склонённой под душевным грузом шее солнечные лучи выжигают бронзовое клеймо этого лета, лета, в которое я никому не нужна. Щурясь от невероятной яркости дня, я бегу из города к морю. Может быть здесь солнце окончательно расправится со мной. Оно уже мёртвой хваткой вцепилось в мои плечи и только и ждёт того момента, когда я окажусь один на один с мерцающими синевато-зелёными волнами.
Я вхожу в прозрачную ртуть, оставляя вместо следов мутные песчаные облачка, ёжусь от невероятного холода окружающей меня со всех сторон стихии. Позади – золотой песок, изумрудные сосны, чёрные, как смоль вороны, разноцветные люди – огромное количество людей, которым нет до меня никакого дела. Впереди – бесконечная морская гладь, вяжущая и стонущая от мрачной тины, впечатанных в горизонт кораблей, ветра... Впереди – ничего, что напоминало бы мне о прошлом. Я оставила за обожжённой спиной всё – берег, сердце, жизнь. Я взяла с собой только одно воспоминание о тёмных, бездонных глазах, вспыхивающих неземной радостью при моём приближении. Я и сейчас вижу, ясно и отчётливо, как плещется в них бескрайнее море счастья и удивления, любви и страсти. В тот день он смотрел на меня так, словно видел во мне Бога...
Если бы моим другом был Билл Гейтс, в моей жизни ничего бы не изменилось. Я была бы всё так же одинока... Я всё так же бы шла вглубь морских вод, оставляя позади себя всё, что не было мне ни дорого, ни любимо. Отразившись радостью в глазах незнакомого мне человека, я навсегда поняла, насколько печальна и безрадостна моя жизнь. Никто и никогда не смотрел на меня так, как это сделал он... Странный человек с тёмными, как морская глубина, с ясными, как ускользающее от меня солнце, с любящими меня глазами.
Если бы моим другом был Билл Гейтс, возможно, он смог бы переписать исковерканную программу моей нелепой жизни. Но у меня нет друзей. У меня ничего нет, кроме одного мгновения, единственно верного и настоящего, наполненного живым человеческим теплом, совсем непохожим на призрачное мерцание вод, тянущее меня вглубь моря и, одновременно, выталкивающее на поверхность. Мне слишком поздно учиться плавать и заводить друзей, но я ещё могу выбраться на берег, чтобы бесконечно вглядываться в чужие лица, пытаясь отыскать в них то, что научит меня жить в гармонии с самой собой. |
|
|
|
|
